Что же останется от Уссурийской тайги? Похоже, этот вопрос просто не возникает в умах воротил. Однако любая дорога начинается с первого шага. И хотя дорога предстоит долгая, первый шаг гражданское общество — его экологические организации — уже сделали.
И первое испытание рождающееся гражданское общество выдержало. Это случилось в конце 80-х. Народ почуял некоторую вольность и начал задавать вопросы и даже протестовать. Могущественные ведомственные монстры перестроиться-приспособиться к такой некоторой вольности еще не успели. И продолжали надеяться на осуществление своих грандиозных планов, задуманных в годы привычного застоя.
Как ни странно, экологическое движение на Дальнем Востоке породили энергетики. Могущественное ведомство с присущим ему гигантским размахом, спланировав поворот рек на юг, гигантские плотины, добралось, наконец, до Дальнего Востока и замахнулось построить в центре тайги Дальнереченский ГЭК — комплекс из трех гидростанций и водохранилища на реке Большой Уссурке (которую жители до сих пор зовут, как и положено отроду, Иманом): каскад ГЭС, плотины, водохранилища, затопление, отселение поселков, строительство городов, ЛЭП, дорог, вырубка тайги... Могущественные энергетики уже грозили энергетическим кризисом и великими планами развития Дальнего Востока, принятыми ЦК КПСС. Роскошное техногенное будущее сулили энергетики из Ленгидропроекта. Оно в этот момент переходило с бюджетных, не самых тогда скудных денег, на еще более богатый хозрасчет и боролось за заказы. Лакомый кусок нетронутой Уссурийской тайги они считали уже своим. Но поскольку партия в тот момент велела общаться с народом — гласность, дескать, крайком партии и энергетики с гордостью представили свое детище общественности.
Ноябрь 1987 года. Во владивостокском Доме журналистов — ученые, писатели, журналисты, врачи. Экологов тогда еще не было. И Юрий Аполлонов, главный инженер проекта, уверенно рассказал о великом счастье приморцев, о блестящих перспективах, которое дарят им ленинградские энергетики и родная партия — три гидростанции, водохранилища, города, ЛЭП, рабочие места, освоение тайги...
Остолбенелое молчание, нарушаемое ехидными и горячими вопросами и гневными тирадами, было ответом.
Мнение оказалось единодушным — строить каскад ГЭС и водохранилища нельзя. Поскольку исчезнет главная ценность — Уссурийская тайга.
Но эмоции — эмоциями, а расчеты — расчетами. И Юрий Кашук, писатель, поэт, начал задавать вопросы геологам и биологам, историкам и охотоведам, системщикам, экономистам, почвоведам, инженерам… Что случится, если в центре тайги построить водохранилище, перегородить реку Иман (Б.Уссурку) и построить ЛЭП с городами?
Ему отвечали единодушно — экологическая катастрофа.
Впервые в подборке «Построить море или спасти тайгу?» (напечатана 23 марта 1988 г. в газете «Советская Россия») он попробовал представить, что несёт проект Дальнему Востоку. «Все это грандиозное строительство будет осуществлено на бывшей территории Сихотэ-Алинского заповедника, включенного в мировую систему охраняемых территорий, назначение которой — сберечь хотя бы в отдельных, наиболее представительных очагах все многообразие живого покрова Земли. Заповедника, играющего эталонную роль в мировой системе охраны биосферы», «Мои деды жили в Приморье — в том числе и на Имане — с начала века. Мои внуки — дальневосточники в пятом колене. Я тоже хочу видеть Приморье энергетически мощным, высокоразвитым краем, достойным будущего столетия. Но я хочу жить в Приморье, а не в среднеарифметическом ТПК (территориально-производственный комплекс)… Есть иные пути развития… Проект строительства гидрокаскада, как бы экологично его ни пытались воплотить в жизнь, разрушит биогеоценоз всего бассейна. А неизбежно возникший на его основе ТПК сдавит всю Уссурийскую тайгу таким демографическим и технологическим прессом, что судьба её будет решена лет за двадцать-тридцать… Или «уссурийские моря» и ТПК, или Уссурийская тайга» («Сов. Россия», №68, 23 марта 1988г).
Так впервые открыто — но далеко не в последний раз — столкнулись системы ценностей. Впервые — не тонны, кубометры или киловатты, но — жизнь, биосистема оказались в центре внимания, не грандиозная новостройка, но сохранение природы, не промышленный узел — но цельная территория не техногенного мира, но единой жизни. Тем более такой редкостной, спасшейся от ледникового периода, как Уссурийская тайга. Так думали те, кто быстро овладевал экологическим сознанием, кто выступил против строительства и поддержал Ю. Кашука. Тогда столкнулись две позиции: Уссурийская тайга — это неосвоенное место для промышленного комплекса и Уссурийская тайга — это национальное достояние!
Пришло время других ценностей, другого мировоззрения. Технократы, естественно, этого не замечали. Общество, читавшее распутинское «Прощание с Матёрой» и астафьевскую «Царь-рыбу», встало на защиту тайги. Газета «Советская Россия» решила устроить общественное обсуждение статьи Кашука. В Географическом обществе собрались желающие. 1988 год. Итак, «Построить море или спасти тайгу?»
О, это было то ещё зрелище! Читальный зал Географического общества был забит людьми, мест не хватило, люди стояли в проходах, на площадках и лестнице. Страсти кипели, равнодушных просто не было, не могло быть! Люди осознали, что сейчас, именно в данный момент столкнулись разные ценности, что и от их голоса зависит спасение уникальной природы Уссурийского края.
«Предполагаемый район затопления — единственный, где Уссурийская тайга пока еще сохранена в своем первозданном виде» (Л. Банников, мастер, краевед).
«Вырубим, изуродуем, затопим — а там подумаем, как это компенсировать?» (В. Тройнин, охотовед).
«В моем сознании не укладывается, как можно загубить сорок тысяч гектаров тайги ради строительства пиковой электростанции» (Ю. Быстряков, энергетик).
«Похоже, совершенно не учтены геологические условия выполнения проекта… район повышенной трещиноватости, выдающийся по разломам…» (Э. Размахнина, геолог).
«Платить за тепло чем-то надо, но не слишком ли дорогая цена? Уничтожение любой популяции обходится во многие миллионы рублей… Тигр будет обречен» (Д. Пикунов, научный сотрудник).
«Предпроекты ученым не дают. Сами же проекты делаются по секрету, не обнародуются и не обсуждаются... Может, потому отодвигают ученых, что ответ они дадут однозначный — нельзя строить?» (Б. Преображенский, доктор наук).
«Принцип затратной экономики... Нужны ли здесь энергоемкие производства, какие приоритеты выделить — машиностроение или, скажем, туризм?» (В. Кнапп, журналист).
«Сам бог велел использовать энергию ветра» (И. Парпура, сотрудник ТИНРО).
«Вал проектов вчерашнего дня не уменьшается… мы получили пять проектов АЭС, все были отвергнуты из-за безграмотности» (Г. Худяков, директор Института географии ДВО АН СССР).
Статью и обсуждения печатала газета «Советская Россия» (23 марта, 8 июля). Отклики пошли со всей гигантской советской страны. Люди поддерживали единогласно — они уже мерили и жизнь, и экономику другими ценностями. Они поняли единство связей живого мира. Они писали об экологических катастрофах на местах грандиозных строек — энергетических гигантов и плотин, каналов, больших заводов. Они писали главное: считаем эти места национальным богатством нашей Родины и требуем оставить их в неприкосновенности для наших потомков. (Нижний Тагил). Почему энергетики никак не могут отрешиться от гигантизма и рвутся в места заповедные? (Краснодар). Они напоминали о Чернобыле и партийном постановлении «О коренной перестройке дела охраны природы в стране».
Но, проникшись экологическим порывом, заговорили горячие головы не только об Уссурийской тайге и каскаде ГЭС. Заговорили и о загрязнении Амурского залива, морей, воздуха, почвы, заговорили об экологии, о новом мышлении, о новых ценностях.
«Общество созрело для того, чтобы отказаться от получения энергии ценой гибели жизненной среды», — считали собравшиеся. Специалисты должны принять этот заказ и выполнить его. Верность же ведомству деформирует здравый смысл, логику специалиста, профессионала-проектировщика…
Практическим результатом этого бурного обсуждения, когда люди почувствовали возможность бороться с непогрешимостью циркуляра ведомств и властей, когда заново осознали непреходящую ценность живого мира и среды нашего обитания, стало создание первого в крае экологического объединения — Общества экологических действий. В Совет Общества вошли Юрий Кашук, депутат краевого совета Анатолий Лебедев, биолог Андрей Кубанин, врач Людмила Хакимова…
Главный принцип Общества экологических действий: экология должна стать основой, фундаментом всех программ развития Дальнего Востока: как жить человеку в этом регионе. Уссурийская тайга, Амурский залив, озеро Ханка — это национальное достояние, а не повод для строек, их цена и значение несравнимы с гэсами, химзаводами и фабриками. Гласность необходима!
Несколько секций Общества решили заниматься самыми больными темами в Приморье: Дальнереченский каскад ГЭС, состояние Амурского залива, атмосферные загрязнения, загрязнение рек, очистные во Владивостоке…
Обсуждение проблем строительства каскада выносится на страницы краевых газет — прежде всего молодёжной — «Тихоокеанского комсомольца», поскольку официальное партийное «Красное знамя» не жаждет публиковать мнения ярых его противников. Анатолий Лебедев едет на Иман (Большую Уссурку), в Красноармейский район — в Рощино. С его передачами оттуда выходит очередной «Эфир-105». Члены Общества экологических действий выступают по телевидению и радио, участвуют в самой популярной перестроечной радиопрограмме «Эфир-105», собирают факты и доказательства, требуют результатов экспертизы. Кашук и Кубанин направляют письма в Президиум Верховного Совета СССР.
Общество проводит заседание с участием общественности — ученых, журналистов, краеведов, инженеров — с темой «Альтернативная энергетика» (доклад В. Иванова), готовит статью в «Тихоокеанском комсомольце».
Общество экологических действий начинает разрабатывать программу «Акватория» — это и сбор данных о загрязнителях Амурского залива, и выработка социально-экономической концепции развития залива Петра Великого, прежде всего — Амурского залива с его целебными водами, илами и климатической санаторной зоной, и проблемой очистных. Даже сейчас, через 14 лет, нет, пожалуй, более полного списка загрязнителей залива. Юрий Кашук опубликовал эти данные в газете «Тихоокеанский комсомолец» — «Только всем миром можно уберечь залив от умерщвления. Вдоль побережья: хоровод загрязнителей» (ТОК, 23 апреля 1988г.)
25 марта 1988 г. в Доме журналистов проводится пресс-конференция «Амурский залив — сегодня и завтра». На заседание пресс-клуба приглашены ученые, журналисты, представители всех государственных и советских органов, ответственных за состояние природной среды, и организаций, заинтересованных в восстановлении нормального состояния Амурского залива. Основным докладчиком выступал Тихоокеанский институт географии.
Власти продолжают свое: обрабатывают общественное мнение. В сентябре на Большой Уссурке началась вырубка лесов — вырублены первые 3 кв. км в водоохранной зоне.
Идет кампания в газетах. Но как? Краевая партийная газета «Красное знамя» делу партии верна — она печатает Аполлонова, но не печатает самых ярких противников каскада с их аргументами, отказывает и Юрию Кашуку, и Фёдору Крониковскому из Рощино.
Но Общество экологических действий (ОЭД) всё больше чувствует поддержку общества и журналистов. Большие подборки печатает «Тихоокеанский комсомолец». Со всей страны идут письма в «Советскую Россию». ОЭД организует выступления и обсуждения в самой популярной передаче на радио — «Эфир-105», готовит сюжеты на телевидении, проводит пресс-конференции и «круглые столы» в пресс-клубе Дома журналистов.
5 июня 1988г., в день защиты окружающей среды, впервые проводится первый большой экологический митинг в защиту природы. Власти не разрешили провести его ни на главной площади, ни в Спортивной гавани. Слишком активных защитников природы отправили в отдаленный парк Минного городка. Народ пошёл и в Минный городок — с плакатами, микрофонами, с детьми. Здесь были не только владивостокцы — приехали из Находки и из районов. Митинг стал краевым. Тревога, озабоченность и возмущение накаляли толпу. Говорили о загрязнении, влиянии его на здоровье, требовали от властей смены приоритетов. Конечно, наибольший накал страстей вызвал Дальнереченский комплекс. И большинство лозунгов было о нем же.
Сажали деревья. А за всем внимательно наблюдали партийные чиновники, милиция и «люди в сером» — это была первая экологическая акция в крае.
А крайисполком по-тихому принял решение о начале строительства и лесосводки на месте будущей стройки.
14 июля 1988 г. в селе Рощино Красноармейского района в сельском клубе «Геолог» крайком партии и главный инженер Юрий Аполлонов повторяют владивостокский сценарий, делая вид, что не было протестов, создания Общества экологических действий, митингов. Они рассказывают собравшимся геологам о великом счастье преобразования Уссурийского края, строительства каскада ГЭС, об энергетическом благополучии после строительства на Имане каскада ГЭС и затоплении 400 кв. км девственного леса. Владивостокская история повторяется — только в еще более возмущенном варианте. Если во Владивостоке горячились ученые и журналисты, то в Рощино — те, кто именно здесь живет и работает, геологи, которые знают все особенности, недра и бесценность тайги, и опасности строительства. Одновременно райком партии проводит сельские сходы жителей поселков и деревень, которые должны уйти под воду. Жителям говорят, что всё уже решено окончательно, и дают массу обещаний — жилья и благополучия. А позже ссылаются на эти собрания как на народную поддержку проекта.
Работники Таежной геологоразведочной экспедиции объединяются в инициативную группу для активного противостояния строительству комплекса. 19 июля группа поднимает на митинг жителей Красноармейского района — митинг принимает обращение ко всем приморцам. Газета «Красное знамя» этих писем не печатает.
В сентябре по решению крайисполкома начинается вырубка лесов — уже в сентябре вырублено около 3 кв. км леса в водоохранной зоне. Инициативная группа отправляет телеграмму в Госкомприроды — лесосводка остановлена до утверждения ТЭО.
27 октября крайисполком принимает решение о выборе площадки под строительство Приморской АЭС — рядом с каскадом ГЭС. Инициативная группа призывает через районную газету объединиться всех противников этих великих строек в экологическую группу. 10 декабря 1988 г. в селе Рощино создана первая районная экологическая группа «Тайга». В ней собрались геологи, геофизики, лесники, охотники, работники сельского хозяйства и природоохраны.
18 января 1989 г. большая группа чиновников из Минатомэнерго, крайкома КПСС и крайисполкома пытается убедить жителей района в необходимости АЭС и ее абсолютной экологической чистоте и безопасности. Полемика длилась несколько часов. Итогом её стало решение собрания о недопустимости строительства АЭС.
Имя инициатора группы — Владимира Земцова — хорошо известно в крае, он стал одним из самых ярких кандидатов в народные депутаты. (А Владимир Десятов из Хабаровска всё-таки в народные депутаты прошёл, а позже стал представителем Президента в Хабаровском крае).
Экологи «Тайги» тщательно собирали всю информацию по грозящим строительствам, вели переписку с властными структурами, писали в газеты, связывались с экологами страны. Они провели районный референдум по строительству АЭС и каскада ГЭС — 90% жителей высказались против энергетических монстров…
Среди интересов и дел группы «Тайга» — проблема защиты кедра и запрета его рубок, проблема самовольных рубок, мониторинг состояния воды, публикации, консультации по созданию экологически ориентированного бизнеса, связи со школами, с удэгейской семейной общиной. Экологическая группа «Тайга», родившаяся в борьбе с энергетическими монстрами, сумела выжить, выстоять, научиться работать в новых условиях.
***
Дальнереченский ГЭК породил два первых экологических общества и племя экологов с новой системой ценностей — экологического целостного взгляда на мир, абсолютно неприемлемого властями, плановиками и технократами.
Всё еще впереди — и митинги по поводу строительства АЭС в Приморье и по поводу захода во Владивостокский порт атомного лихтеровоза «Севморпуть» — его прогоняли от причалов во всех портах Дальнего Востока.
А потом была история Приморской АЭС. Умная дирекция старалась искать более-менее гласно площадки, давала интервью, публиковала обсуждения проблем энергетики — альтернативной, атомной, тепловой, ГЭС — за и против. Мощное движение против строительства АЭС возникло в Хабаровске.
Атомную станцию закрыли. «Севморпуть» ушел. Строительство Дальнереченского каскада остановили.
Экологи могли праздновать победу. Временную. Глобальные проекты борьбы исчезли, начались заботы будничные — озера, моря, загрязнения, энергокризис, живое море, вырубка лесов, нефтедобыча, заповедники, птички, тигры… казалось бы, это уже нормальная каждодневная жизнь, нормальные проблемы. Казалось, общество и его правители прозрели настолько, что начали понимать какие-то глобальные — или национальные — ценности, которые нельзя приносить в жертву ведомственным интересам, даже ради набивания карманов.
Ан нет. И снова очухавшиеся атомщики протащили через правительство и Госдуму и строительство новых АЭС, и ввоз ядерного топлива. Оказывается, уже тихо-тихо выбрана площадка под Приморскую АЭС — и именно там, где выступали рощинцы, там, где экологическое движение всколыхнуло сознание и остановило и вырубку лесов и великую стройку. Запланирован нефтепровод через всю тайгу. И нефтепорт в радиоактивной Чажме. И АЭС — целых три! — для обслуживания всего этого добра. А тайга — что тайга, подумаешь, национальное достояние и мировой памятник!
А что экологи? Экологическое движение?
Сейчас уже масса экологических организаций — в городах, школах, институтах, есть ресурсные центры, в Приморье принята даже программа экологического образования. Вот только не слышно поддержки общества. Да и государство отказало сегодня экологам в поддержке, закрыв Госкомэкологию, отменяя референдум, поддерживая аппетиты Минатома, отменяя (клянясь, что временно) штрафы за экологические нарушения.
Романтический порыв удачной борьбы общества с ведомственным гигантизмом, как только что выяснилось, остался романтическим порывом десятилетней давности.
А ведомственные чиновники, превратившись из государственных служащих в акционеров и фирмачей, десять лет постепенно и, главное, тихо накапливали опыт борьбы с обществом. Они не сдались — они просто затаились, плодя нужные бумаги, выискивая деньги, проводя необходимые решения, давя на губернаторов, убедительно воздействуя на депутатов, правительство и чиновников.
Накопление опыта борьбы у экологов и общества с ведомствами шло гораздо менее успешно.
Ведомства, отступив, вновь показывают своё могущество и наплевательство по отношению к нам, гражданам. Обществу они наглядно продемонстрировали его бессилие. Общество ткнули носом в его слабость. Хоть и называются они теперь по-другому: национальными или транснациональными корпорациями.
О чем это я? Вот о чем: за последние полгода изыскательских работ на территории Приморского края Россия определилась как со сроками, так и с местом строительства здесь АЭС. Более того — сейчас речь идет о сооружении уже трех АЭС в Уссурийской тайге, и все площадки уже подобраны.
И это — после долгой и успешной борьбы со строительством АЭС десять лет назад и ее закрытия, после всех аргументов, выдвинутых экологами.
Все это говорит об одном — технократическое мышление власти и ведомств-корпораций не изменилось: как не котировалась Уссурийская тайга как национальное достояние, так и не котируется. (Хотя некоторые территории её уже признаны Всемирным Наследием). О чем мы говорим — реликтовый лес на Санаторной, таёжные реки, рекреационные леса, тигры какие-то, японские журавли, женьшень?.. Да хоть пропади оно всё пропадом, все эти ваши бабочки-букашки, когда запах такой густой-густой — нефти, газа и долларов!..
Общество, которое лишь чуть-чуть почувствовало взаимосвязь всего живого на Земле, когда почуяло смертельную опасность и тупиковость техногенной цивилизации, вновь отброшено туда — в эру великих строек.
Но опыт у экологического движения уже есть.